Святая троица
— «РАМДАК», — хихикнул в микрофон Лаврик.
— «Компьютер», — ответил Клим. — Но это глупо. Сейчас Макс зациклит. А мы не договаривались…
— «РАМДАК», — подтвердил Макс. — А ведь надо было обсудить сразу. Петли не создавать — и все, сейчас бы без разговоров обошлись.
Лаврик вздохнул и спросил:
— А ты другого слова на «эр» не знаешь?
— Почему же, знаю… Хотя, если задуматься… Вот если бы двое играли и случилась бы петля, то тогда каждый игрок говорил бы одно и то же слово. А нас трое. И Лаврик сейчас скажет «компьютер», если он дурак, конечно…
— Сам ты дурак, — как-то вяло возмутился тот в ответ. — Думаешь, петли не получится? Ладно… А по-английски можно?
— Можно, — за всех ответил Клим.
— Тогда «кернел».
— «Лэптоп», — из всей троицы Клим казался наиболее равнодушным к происходящему.
— «Плаг энд плей», — сказал Макс и засмеялся.
— Ой как смешно, — буркнул Лаврик. — Ясен перец, что на «и краткое» не получится.
— Не тупи, это же инглиш, — шмыгнул носом вечно простуженный Клим. — Думай быстрей.
— «Яндекс», — спустя полминуты ответил Лаврик. — Ну типа «игрек» — первая буква…
— Ну типа мы поняли, — Макс был настроен пройтись по интеллектуальным способностям Лаврика, но что-то его остановило. — Сейчас Клим нас удивит.
— Удивлю, — ответил тот. — «Стэнд бай».
— Это два слова, — возмутился Макс.
— А «плаг энд плей»?
— Согласен, — Максу пришлось сменить гнев на милость.
— Издеваетесь, что ли? — обиженно спросил Лаврик.
— А ты чего переживаешь? Сейчас очередь Макса, — удивился Клим. — И я даже знаю, что он сейчас скажет.
— Откуда?
— По аналогии…
— «Яху», — произнес Макс, и Клим сухо откашлялся. — Неужели угадал?
— Угадал, угадал. Ты всегда стереотипно мыслил. Раз был «Яндекс», значит, будет и «Яху».
Клим был прав, как всегда. В их троице он был «аксакалом» — Лаврик во время одной приватной беседы с Максом сказал: «Этот старикан работает столько, сколько я живу…» И это при том, что Клим был старше всего лишь на шесть лет.
— Внесу уточнение? — спросил Лаврик. — Давайте рассматривать чтение слов на том языке, на каком нам удобнее подобрать ответ.
— Согласен, — ответил Клим. Макс немного помолчал и тоже принял уточнение.
— Тогда «юникод», — удовлетворенно произнес Лаврик. — Сколько еще ждать?
— Ответа? — спросил Клим. — И ждать тут нечего — «дисконнект».
— Какого, нафиг, ответа? Работы! Может, лучше сразу «дизэйбл»? И вообще, мы тут щеголяем знанием английского или вспоминаем специфические термины?!
— Поработать еще успеем, — Макс и Лаврик почувствовали, что где-то там, в невидимом с их точек месте, Клим кивнул головой и погладил угол ноутбука — тот, где была наклеена фотография девушки, которую никто никогда не видел. Сам Клим не распространялся по поводу снимка, но все понимали, что его связывает с этой девушкой что-то очень серьезное. — И никакого «дизэйбла» — все в силе.
— «Текстуризатор» подойдет? — попытался разрядить ситуацию Макс, который понял, что сейчас тему работы лучше не развивать. — Длинно, но под условия задачи подходит.
— Лучше бы мы в города играли, — угрюмо отреагировал Лаврик. — Тогда бы я сейчас сказал «Рязань», и мы бы поржали над Климом…
— Сомневаюсь, — отозвался Клим. — Получили бы «Нью-Йорк» в ответ. Мне кажется, мы отвлекаемся.
— Да уж, — вздохнул Макс. — Честно говоря, если вспомнить, что мы занимаемся этой ерундой уже полтора часа, а перед этим гоняли ботов еще минут сорок…
— Расслабились, что ли? — удивленно спросил Лаврик. — Намекаешь на отсутствие дисциплины в группе?
— Чего намекать-то? Ты когда последний раз смотрел на экран?
— Несколько минут назад, — Лаврик засопел — похоже, надулся как мышь на крупу.
— Врешь, — неожиданно прозвучал голос Клима. — По себе знаю, минимум полчаса все по барабану. Мы все люди. Отвлекаемся.
— И ты? — недоверчиво спросил Макс.
— И я, — подтвердил Клим. — Но я — это другое дело…
— Еще бы, — машинально произнес Лаврик и тут же пожалел об этом. Но слов для нейтрализации своего ляпа он не нашел.
— Я всегда предполагал, что ваше мнение насчет моей персоны не соответствует действительности, — Клим усмехнулся и постучал ногтем по микрофону — Макс и Лаврик поморщились от этого неприятного звука. — Неужели дело в возрасте? Ведь по статусу мы равны, здесь нет начальников и подчиненных. Да, временами я делаю то, что называется «вставить пистон», но согласитесь, у вас еще детство из мозгов не выветрилось…
Все молчали, обдумывая слова Клима. Тишина в наушниках сопровождалась какими-то потрескиваниям, шорохами, и Лаврик в нарушение всех инструкций вытащил «каплю» из уха, осмотрел со всех сторон, сковырнул кусочек ушной серы и брезгливо растер в кармане. Вставил на место — посторонних шумов меньше не стало.
— Играть дальше будем? — спросил Макс.
— В слова? — уточнил Клим. — Честно говоря, надоело.
— Играть — надоело, спать — нельзя, — начал было Лаврик, но Клим кашлянул, и тирада тут же прекратилась. — Да я так, пар выпустить…
— Клим, а кто все это придумал? — вдруг спросил Макс. Вопроса не ожидал никто, даже сам Макс не понимал, как вдруг решился спросить о том, о чем тайком думали все. — Чья это идея?
— Оно тебе надо? — выдержав паузу, поинтересовался тот в ответ. — Сидим вот, каждый в своем… гнезде. Ждем команды.
— А чьей команды? — Макс, похоже, решил выжать из ситуации все, что удастся. — Кто нас сюда сажает?
— Ты сейчас разговариваешь со мной как с равным или все-таки разделяешь мнение Лаврика? — Клим спрашивал очень осторожно, чувствуя, что Макс готов зайти в своих расспросах очень далеко. — Если как с равным, то должен знать, что мы все информированы одинаково. Если предполагаешь, что моя роль направляющая и руководящая, то почему ты думаешь, что я поделюсь с тобой информацией?
Макс пожал плечами, но тут же понял, что этот жест никто не увидел. Он зажмурился на несколько секунд, встряхнул головой и сказал:
— Глупо верить в то, что мы все одинаковые. У нас, может быть, одинаковые ноутбуки. Даже, наверное, мы одинаково одеты сейчас — вот, например, на мне…
— Заткнись! — гаркнул Клим. — Не нарушай инструкции, придурок! Нас пишут — каждое слово, каждый жест! Нет, ну какой же идиот!
Макс заткнулся на полуслове. Лаврик молчал. Клим тоже — взорвался и мгновенно утих, как порыв ветра. Наступила гробовая тишина, даже артефакты в наушниках куда-то подевались.
Каждый из них думал сейчас о том, что они здесь делают — заложники этих, как выразился Клим, «гнезд», ноутбуков, чужих команд… Макс вдруг вспомнил, что в последний раз он нажимал «Enter», когда по условию задания на экране появилось изображение дьяволенка — эмблемы операционной системы BSD. Почему дьяволенок, что все это значило, никто объяснить не мог. Они точно так же сидели почти три часа, разговаривали ни о чем, играли во всякую сетевую ерунду, к которой только был доступ. Не поднимать сегодняшнюю тему хватало ума у всех.
Потом появился дьяволенок, Макс клацнул клавишей и услышал в наушниках что-то вроде: «Всем спасибо, все свободны…»
— Чего-то у меня сегодня голова болит… — нарушил тишину Лаврик. — Наверное, будет дождь.
— Ты когда последний раз видел дождь? — вздохнул Макс.
— Опять?! — Клим с трудом сдерживал себя, чтобы не накричать на своих напарников.
— Да что опять?! — взвился Лаврик. — Подумаешь — дождь! Да, мы уже сто лет не видели ни дождя, ни снега, ни солнечного света! Да, мы в гнездах, черт побери!
— Высиживаем свои яйца… — тихо добавил Макс, но Клим его услышал.
— Будете много рассуждать — вам их отрежут, — коротко и чертовски зло ответил он сразу двум бунтарям, нарушающим инструкции. — И очень может быть, что кое-кто поменяется с нами местами…
«Он что-то знает», — не сговариваясь, подумали Лаврик и Макс. Иначе как объяснить, откуда у Клима такая осведомленность о наказаниях?
Похоже, Клим и сам понял, что переборщил с угрозами. Понял и замолчал.
— Какой у нас, однако, конструктивный разговор, — усмехнулся Лаврик. — Мне кажется, имеет смысл сделать вид, что ничего не было, и продолжить брошенную игру. Последнее слово было, если я правильно помню, «текстуризатор»…
— «Рандомайзер», — машинально ответил Макс. — Надоело. Скорей бы команду дали. Интересно, а что на этот раз надо будет углядеть? Может, ангелочка, против того чертенка, что был три недели назад?
— Может быть, — согласился Лаврик. — Я тоже устал здесь торчать.
— Интересно, мы далеко друг от друга? — вдруг спросил Клим. — Только не надо поддерживать этот разговор. «Я спросил у тополя…» Без комментариев.
— Понятно, — согласился Макс. — У тополя, у ясеня… И что?
— Ничего, — отмахнулся Клим. — Была тебе любимая, а стала мне жена. Пусть потом голову поломают, что мы имели в виду.
И он неожиданно засмеялся. Громко, во весь голос. Он хохотал так, что сначала Лаврик, а следом за ним и Макс не удержались и присоединились к этому приступу смеха. Они смеялись над бредом Клима как над самым смешным анекдотом в мире, смеялись так, что выступили слезы.
Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Лаврик, вечно шмыгающий носом, с трудом пытался раздышаться; Макс по-старчески откашлялся и хмыкнул еще пару раз вдогон.
Клим же очень заразительно зевнул и спросил:
— Лаврик, у тебя когда день рождения?
— Ноутбук свой хочешь подарить? — недоверчиво спросил тот, не торопясь отвечать. — Через два месяца. Почти.
— Считаешь, что мой лучше твоего? — Клим зевнул еще раз. — Черт побери, что они в сок добавляют? Наверное, травят нас бромом…
— Конечно, лучше, — ответил Лаврик. — Ты ж сам как-то хвастался, что какой-то сложный пароль быстро подобрал…
— Бромом невыгодно, — вмешался Макс. — Ведь у нас скорость реакции не последнее дело. А так станем тормозами, как же работу делать?
— Ты прав, — согласился Клим. — Тогда чего же спать так хочется?
— Небось, лег поздно, — предположил Лаврик. — Все за компьютером, за компьютером… Ты ж программист, не то что мы… Сидел до утра, изобретал, правил, снова изобретал… Вот только зачем? Кому тут это может понадобиться? Мы ведь как в золотой клетке — сидим каждый за своей дверью, клацаем пальчиками по кнопкам, о событиях в мире узнаем из телевизоров… Вот кормят хорошо — это факт. А насчет сока — это, конечно же, вряд ли. Салаты, мясо, кофе, кстати, наверное, дорогой кофе. Я его мало раньше пил, но даже при отсутствии опыта могу точно сказать, что денег на нас не жалеют.
— А насчет денег разговор особый, — подхватил Макс. — Я всегда хотел понять, какого хрена нам отваливают такие деньжищи за тот бред, что мы делаем?
— Ты считаешь это бредом? — спросил Клим. — А тогда, когда тебе приносят твою карточку и показывают, насколько больше стало там денег после того, как ты щелкнешь кнопкой, отмечая очередного чертенка?
— Клим, пришла пора задуматься, — ответил Макс. Прозвучало это как-то туманно, но в целом направленность его мыслей была понятна безо всяких уточнений. — Задуматься над тем, не стоит ли закончить весь этот бред…
— Он прав, Клим.
Лаврик почувствовал, что разговор переходит в какую-то опасную плоскость, но воодушевленный тем, что Клим не обрывает его, решил тоже вступить в этот диалог с позиций человека, который хочет раскрыть тайну.
— Он прав, — повторил он, чтобы убедиться, что Клим больше не будет орать. — Мы попали сюда два с половиной года назад, подписав какие-то безумные, глупые контракты… Я загремел в этот проект потому, что попался на взломе. У меня не было выхода — ущерб от моего проникновения составил больше пятидесяти тысяч долларов, никогда бы не расплатился. А тут предложили и долг списать, и еще добавить на карманные расходы…
— Точно, — подхватил Макс. — У меня все было очень похоже. Размер моей проблемы был больше, чем мои возможности по ее исправлению. Когда я сидел в камере, я был уверен, что жизнь кончена, даже не начавшись. Тот человек, что подсунул мне контракт, практически дал мне шанс начать сначала. Еще шесть месяцев — и мой контракт закончится. Когда я последний раз смотрел свой счет, там была очень даже приличная сумма. Начну сначала, в очередной раз. А насчет безумных и глупых контрактов я категорически не согласен. Все обосновано, все четко прописано…
— Ты прекрасно понял, о чем я, — ответил Лаврик. — Вся глупость в том, что нам платят деньги за дурдом. Сидишь, ждешь, по свистку втыкаешься в экран, смотришь, смотришь, а потом клац… и все. Деньги уже на счету.
— Так радуйтесь, — прокомментировал Клим. — Тебе сколько светило, Лаврик?
— Шесть лет.
— А так всего три, плюс неплохой приработок. А тебе, Макс?
— Поменьше. Четыре. Могло быть и еще меньше, но я попытался скрыть следы… А эти гребаные опера…
— А вот тут потише и поменьше лирики, — вмешался Клим. — Каждый из нас делает свою работу. Мы — свою. Опера — свою. Каждый ест свой хлеб.
— Я не против, — ответил Макс. — Я хочу понять смысл этого обезьянника. Каждый день на протяжении этих двух с половиной лет я хочу понять — и у меня не получается. Мне не хватает информации.
— Ее никому не хватает, — поддержал Клим. — Мне тоже, но ведь кто ищет, тот всегда найдет.
— Ты искал? — Лаврик явно ходил по краю. — Только честно. Не думаю, что нас всех порвут на кусочки, даже если пишут или еще что-нибудь делают.
— Не порвут, — согласился Клим. — Но срок могут добавить. И будем еще пару лет тут кнопки нажимать, как куклы дрессированные. Деньги станут не в радость…
— А как быть с тем, что любопытство набрало критическую массу и идет цепная реакция? — сумничал Лаврик. — И уже скоро бабахнет?
— Ты точно поверил, что нас пишут, — рассмеялся Макс. — А иначе зачем ты так умничаешь? Хочешь, чтобы на тебя обратили особенно пристальное внимание? Не переживай, тебя не забудут.
— Давайте лучше вместо споров просуммируем информацию, — предложил Клим. — У кого какие соображения?
Парни замолчали. Они вспоминали то, что им показалось наиболее странными и загадочными. Такого рода фактов набралось не очень много, но каждый из них попадал в точку.
— Во-первых, нам не разрешают встречаться больше одного раза в три недели, и только после того, как мы в очередной раз тут щелкнем этими чертовыми кнопками, — начал Макс, и Клим тут же его перебил:
— И мы, если вы обратили внимание, выполняем свою работу каждые три недели. За все то время, что существует наша команда, этот график не нарушился ни разу.
— Кстати, у кого есть соображения насчет этой периодичности? — спросил Лаврик.
— Никаких, — буркнул Макс. — Понятия не имею, что можно делать каждые три недели.
— Есть у меня мысли… — засопел Лаврик. — Но какие-то они невнятные… Шальные мысли. Может, мы в космос кого-нибудь запускаем? Типа «ключ на старт»…
— Супер, — Клим хохотнул. — Просто супер. Даже не знаю, что сказать. Хотя чем меньше объяснение похоже на правду, тем оно ближе к истине. Хоть в космос, хоть в океан, хоть в крематорий…
— Мне почему-то последнее ближе, — вдруг вставил слово Макс. — В крематорий по расписанию…
— Может, пока не поздно, заткнемся от греха подальше? — поинтересовался Клим. — Тем более завтра у нас будет целый день… Пообщаемся.
— И иного ты со всеми общаешься, программер? — буркнул Лаврик. — Сидишь в баре, сосешь свои коктейли, пока не нарежешься насмерть! Сам-то за что здесь? Все молчишь…
— Точно, Лаврик, — поддержал Макс. — Давай, говори. Хватит отмалчиваться. Теперь не выйдет.
Клим замолчал. Снова раздалось постукивание по ноутбуку.
— В принципе, мне скрывать-то особенно нечего. Набор стандартный. Снятие триальных ограничений в коммерческих программах.
— И неужели за это можно в тюрьму угодить? — присвистнул Лаврик.
— Можно. При превышении той самой критической массы, о которой ты только что распинался, — Клим говорил сухо, особо не распространяясь. — Наломал дров… Полез туда, куда лезть не стоило. Ну а заказчик слабоват оказался. Сдал меня сразу.
— Да-а, — протянул Лаврик. — Мы друг друга стоим. Клим, тебя тоже деньгами приперли?
— Нет, тюрьмой. У меня астма. Если вы за два года не догадались… В камере умер бы давно. А так сижу здесь живой и скоро выйду.
— Мне кажется, скоро будет команда, — совсем не в тему сказал Макс, и все машинально взглянули на экраны своих ноутбуков. — Стоит свернуть дискуссию.
— Принимается, — согласился Клим. — Внимательно делаем свою работу и встречаемся в баре. Завтра. Если пустят.
— Пустят, — уверенно сказал Лаврик. — Куда они денутся?
— Знаешь, почему ты так думаешь? Ты уверен, что кроме нас эту идиотскую работу никто не сделает. А вдруг есть такие люди? — Клим умел задавать такие вопросы, от которых хотелось лезть на стену. — Вдруг за дверями уже стоят… сменщики?
— Думаешь, это возможно? — усмехнулся Макс. — Конкурс — сто человек на место. «Эй, кто хочет нажимать кнопку за пять штук баксов в месяц?!» Бред.
— Здесь любой бред имеет право на существование, — подытожил Клим. — Хватит. Ждем сигнала.
И он вынул «каплю» наушника и положил на ноутбук. Ему сейчас не нужны были вопросы и охи-вздохи напарников. Нужна была тишина. Оглянувшись, он увидел смотрящий на него глазок видеокамеры. Он подмигнул ему, а потом, окончательно обнаглев, помахал рукой.
— Они всему верят, — сказал он, убедившись, что микрофон тоже отключен. — Я не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, ложь всегда отвратительна. Но лучше не знать…
Сам он узнал давно. Недаром Клим многое умел. Он всегда был уверен, что если из компьютера выходит, кроме сетевого шнура, еще хотя бы один провод, то грех этим проводом не воспользоваться. Когда он понял, что их трио управляется централизованно, то решил узнать об этом побольше.
Потихоньку, за всеми этими играми в города, Клим писал программу. На это ушло примерно два месяца. И когда последний штрих был сделан, он запустил свое творение.
Ближе всех к реальному положению вещей оказался сегодня Макс. Его догадки насчет крематория были недалеки от истины. Можно даже сказать, Макс практически попал в точку. Они вершили приговоры. Они претворяли в жизнь смертную казнь. Каждые три недели в этой стране заседал трибунал. Каждые три недели… Давно они не были на свободе…
Там многое изменилось. Снова появились «враги народа» и «особые совещания». И была нужна гуманная «расстрельная команда». Три человека, которые ничего не знали, просто жали на кнопки. И где-то далеко срабатывала гильотина. Или еще что-нибудь. Может, даже электрический стул.
Когда Клим понял это, он пошел дальше. Он решил выяснить, почему именно трое. Оказалось, что алгоритм казни предполагает тайну — никто не должен знать, чей именно компьютер сыграл роковую роль. Случайный алгоритм разбрасывал вероятности по трем ноутбукам; каждый сидел и смотрел на экран с определенной целью — поймать нужную фигурку. Все зависело от скорости реакции и внимания. Кто первый увидит, тот и шлепнет по клавиатуре. И при этом каждый чист перед собой и перед мировым гуманным сообществом.
Клим тогда подумал, а сколько раз он был первым? Сколько человек убил лично он? Осознав это, он решил изменить ситуацию — настолько, насколько это было возможно. Поколдовав еще немного, он внес изменения в алгоритм.
И теперь убивали только Лаврик и Макс. В промежутках успевая играть в города… А Клим молча смотрел на фотографию девушки, разглаживая ее уголок пальцем, и думал о том, что никогда не был святым. А теперь и подавно…
—
Вернуться к рассказам.